1.

 

Родимый край разрытых тротуаров,

Обоссанных углов и алкашей,

Чем ты гордишься — тем, что вывел вшей

И зализал гноящиеся раны?

 

Как терпелива милая земля,

Удобренная кровью поколений;

Тела пытала царская семья,

Загнав умы в сибирские селенья.

 

Ты горбилась под тяжестью веков,

Но на алтарь кондового блаженства

Летели головы поэтов и младенцев,

И водка булькала по глоткам дураков.

 

Для скольких гениев настроила ты плах

За то, что воспевали твое имя —

Россия — как ты тяготилась ими,

А палачи бесились на балах.

 

И олово они вливали в рот

Тем, кто разврата обличал обитель.

И только мертвых признавал народ,

Такой же кровожадный как правитель.

 

Но разума взрастали семена,

И у тебя рождался новый гений —

Пророк любви и горьких откровений —

И с глаз твоих спадала пелена.

 

Традиции убийства не нарушив

Текла вперед кровавая река —

На голос жизни находились уши

И с пистолетом твердая рука.

 

И падал вновь поэт, сгорал мыслитель,

Лишался рук художник, глаз строитель,

И вновь на долы опускалась мгла.

И голубой застегивая китель,

Невежества и мести исполнитель

В морщины кладбищ сбрасывал тела.

 

И славилась Россия по Европе,

Сковавшая свободу в кандалы,

Чьи люди обездоленны и злы,

И их протест — лишь полупьяный ропот.

 

3.

 

…В горниле строек многое забылось:

Вставали фабрики, заводы, стапеля;

Но, словно, медленнее динулась Земля —

Наш ход замедлился и стекла помутились -Потребовались руки у руля.

 

… И затянулась смена рулевых,

Жар новых мыслей требуется в печи,

Но нет идей — пусты и глупы речи,

И спертый дух разносится от них.

 

Зато тепло разврата и застолий,

Маразм постановлений и угроз,

Волюнтаризм нечистоплотной воли  

Уводят в сторону могучий паровоз.

 

Пустая карусель смертей и назначений,

Нелепый бег в газончик у стены —

Поближе к месту, где усопший гений

С которым вы не будете равны

 

Во веки вечные. Вы — слабые кометы,

В руках дрожащих — воровская страсть…

 

… Закутавшись в великие идеи,

Бездарно чавкая знакомые слова,

Вы в гневе, что о вас идет молва,

Как об оковах молодого поколенья.

 

Культуру — мордой в грязь, цензурой все подместь —

И вот летят в костры тома, холсты и ноты.

В отечестве свободны только лесть

И бездарь, наводящие икоту.

 

Опять в наручниках поэты и орлы,

Седые воробьи в граните заседают —

Их жаркий писк от сна не пробуждает,

И их потомками обоссанны углы.

 

Потомки бесятся в обгаженных подъездах,

Пуская кровь у тех, кто похудей;

Им наплевать на кодексы идей,

Что их отцы одобрили на съездах.

 

Страна нищает от военных игр,

От бряцания ядерных зарядов,

От пышных показательных парадов,

От затоваривания старческих нарядов,

От водки и от надписей в парадных,

И правит бал вновь избранный вампир.

 

Страна опять кондова и пьяна,

В грязи дорог мотор клокочет ржавый;

Где новый день дряхлеющей державы,

Где твой заветный день, великая страна?

 

4.

 

Мышиная возня внутри открытых истин,

Кишечная борьба кремлевских стариков…

А мир все так же в задеди оков,

И лучший довод — палка пли выстрел.

 

Но вот созрело семя рассуждений,

Чтоб суть истории подробно пояснить,

Событий сложную запутанную нить,

Общественных систем путь взлетов и падений.

 

А он подобен теннисной ракетке:

Общины первые, рабы, феодализм,

Ряд революций и капитализм,

Война, социализм советский, —

Здесь ручку расщепил антагонизм —

И вот овал и жилистая сетка.

 

От центра вправо рвется капитал,

Социализм дугой уходит влево,

А струны — связь воинственной дилеммы —

Идеология, политика, мораль,

 

Торговля и культурные сношенья,

Милитаризм, расизм — вот аппарат,

Из юношей стругающий солдат

И девушек лепящий в извращеньях.

 

И стариков сквозь мясорубку лет

Он в фарш бессильный и лояльный гробит;

И по ночам в домах, где дышит свет,

Из унитазов слушает и смотрит.

 

И это — государство. Для толпы  

Суть — подавление, порядок, дисциплина,

А разные правительства — машины,

Программ заложенных бездумные рабы.

 

В любой стране террор к инакомыслью,

И там и здесь опала на коне.

Свобода — ложь, как крылья — ложь во сне,

Когда летишь сверкающею высью.

 

Как много общего связало две системы,

Но только разные подобраны слова —

Не все равно — «башка» иль «голова»,

Когда дубинкою прошлись по темю?

 

Пускай «Зарницею» зовут игру,

Пускай малыш игрушкою воюет,

Но он сегодня прячется в траву

Свою, а завтра, не задумаясь, в чужую.

 

Позор локальных войн, растерзанный Вьетнам —

Вот результаты «лжепатриотизма».

У нас — патриотизм, им тешится отчизна,

Но за Афганистан расплачиваться — нам.

 

Бежит направо свергнутый диктатор,

Налево мчит член бывшего цэка, —

Все это — таракание бега,

Вперед — назад, под плинтус и обратно.

 

Провал политиков, эпоха клоунад,

Как горько жить, задумавшись об этом!

Быть может, государство — аппарат,

Чтоб мыслей вовсе не было на свете?

 

Заткнуть во рты куски, да пожирней,

Засунуть в уши вату пропаганды,

Поставить самовары на веранды

Мещанских дач и мешковатых дней.

 

И жаль мне образованных смутьянов,

Твердящих: «Государство — это он»,

И защищающих все тот же трон,

И гибнущих как Александр Ульянов.

 

Мне жаль их, но презрением горю

Я к миллионам, что зловонно тлеют,

Пайки несут в семейную нору

И личное спокойствие лелеют.

 

Но так везде — ломает время розы;

Пророков на кресте иль на звезде

Распяли. Все правительства циррозны;

Ломает время розы — так везде.

 

А мир идет налево и направо,

И пройден уж критический овал,

И связи этих струн не разорвав,

По струнам происходит переправа.

 

Сближаются банкир и член крайкома,

Сенатор сблизился и депутат;

Уже не отличить от виллы дома,

И желчью равною глаза горят.

 

Одной преступностью замараны их руки,

Одной коррупцией прогнили их суды.

Берет мошенника мошенник на поруки

И там и здесь на разные лады.

 

А в школах все «направо» да «налево»,

И не дойдет, что так же в зеркалах

Мы видим рожу собственного зла.

Сближаются генсек и королева

 

По уровню разграбленных богатств,

В количествах покинувших отчизны.

И вновь в глазах народов укоризна,

И крепнут руки всевозможных братств.

 

Но мы в плену прогнившей сытой сетки —

Она, как паутина мотылька,

Лишает нас протеста и штыка;

И узится просвет большой ракетки.

 

Системы — вы зеркальны и близки,

У вас одна основа — государство.

Сжимаются истории тиски —

История устала от коварства.

 

Настанет день, придет заветный час,

Приблизится заветная минута,

И в этот миг Земля увидит чудо;

И вечер, новыми туманами клубясь,

Укроет мир, доверчивый и глупый —

Чтоб утром солнце разбудило нас.

 

5.

 

Овал замкнется. Кончится ракетка.

Вторая ручка что-то не видна.

Что это значит? Новая война?

Надеюсь нет — я ошибаюсь редко…

 

Настанет на Земле всеобщий мир

Без полицейских касочных заслонов,

И без военно-полевых могил —

И хлынет в жизнь любовь через кордоны!

 

Любовь накинет шелковую шаль

На наши губы, руки и одежды.

И чей-то взгляд, пустой и безнадежный,

Опять с надеждою окинет даль.

 

Соединятся семьи и разлуки,

Падет завеса горечи в сердцах.

У всех людей неведомые звуки

Прорежутся в осипших голосах.

 

И милый стан я обниму при всех,

Не опасаясь зависти порока;

Корзину роз поставлю у порога

Большого дома, где родится смех.

 

С дождем резвятся дети на асфальте;

И старикам наш мир покой воздаст.

И нет заплат разных цветов на карте,

И нет на целом свете государств.

 

Мир — добрый сад труда и наслаждений,

А люди — это яблони в саду.

Мы не возьмем болезни и беду

В прекрасный сад грядущих поколений.

 

Для них в эпоху юности — весной —

Мы набираемся энергии лучистой,

Цветок таланта — белый и простой —

По зрелости плодоносит, златится.

 

И, уходя, мы новые ростки

Усталым взглядом отмечаем в листьях

Своих стремлений; клавишей и кистей…  

Аккорды множатся, сливаются мазки…

 

Мы засыпаем в яблоневом теле.

Шумит печалью новая листва.

Нас нет. Но будет на земле молва,

Что мы не зря под листьями седели.

 

Конечно, жизнь грустна. Не потому ль,

Мы платим данью ей открытых истин.

Наш путь — эпоха бесконечных бурь,

Чтоб к старости понять, что небо чисто.

 

Гул революций пестовал прогресс.

Но мы вращаемся по солнечному кругу.

Быть может, кто-то нам протянет руку

С далеких и нахмуренных небес?

 

Вся наша жизнь — проверенный карниз.

Мы жнем плоды добра, любви и хлеба.

При жизни падаем мы только вниз,

А после жизни — иногда на небо.

 

И тянем руки в нотах и стихах,

В электростанциях, теориях, полотнах,

В своих родных, в оставленных животных,

В своих любимых и в своих грехах.

 

И небо — это мириады рук,

Что революций приближали вёсны,

Тех, кто к петле шагнул, забыв испуг,..

А мы их называем просто — звезды.

 

Не может кануть в никуда задел

Всех этих жизней, ярких и высоких.

История нам поджимает сроки,

И календарь событий поредел.

 

Падут обманы и падут оковы;

Развалится зловещий аппарат.

Февральский вихрь разрушит наши кровли,

Сорвет погоны с дремлющих солдат.

 

И мы на стенах рухнувшего храма

Рукой свободы — истинным перстом —

Напишем главное о сложном и простом,

Наметим лозунги своей программы:

 

Мы боремся за высшее блаженство;

Какая мелочь, в сущности, нужна —

Достигнуть на планете совершенства,

И чтоб она была — одна страна.

 

Огромный дом, не знающий пожаров,

Всеобщий мир — вот сущность бытия…

Обняв асфальт и корчась от ударов

Последним словом заверяю я:

Ты будешь счастлив, как и вся Земля,

Родимый край разрытых тротуаров.