1.

 

Язык Эзопа — он не нов,

И стиль утрирований вечен.

Перенесу любовь на вечер

В дом покачнувшихся основ.

 

О прогрессивной молодежи

Оставлю умные слова,

Про намозолившие рожи

Мне жаждется писать сперва.

 

Металлом здесь окрещены

Все неформальные тусовки:

Фанаты, хиппи, панки — просто

Весь юный цвет моей страны.

 

И революция условна,

Она —  как ход больных идей;

Я в гороскопе — Водолей,

Так буду литься многословно…

 

2.

 

Над жабостью ментовских рож,

Сквозь гниль газетного оскала,

Через литованный балдеж

Взойдет она — Звезде Металла!

 

Неотвратимостью стальной

На рулевых затянет вожжи,

Сортирный урел уничтожит,

Нарывы вскроет под стеной.

 

Испустят спертый дух мещане

И навороченный мажор,

На склизлой дыбе обещаний

Проголосованных обжор.

 

В толчки забьются дипломаты,

Как в норы гнойные жуки,

И офицеров на штыки

Поднимут бравые солдаты.

 

Часы кремлевские пробьют

Последний полдень для имущих.

Секретари в декретной куче

Найдут заслуженный приют.

 

Прыщавой массой любера

Заполнят потные подвалы,

Функционеры из канавы

Не проскандируют «ура!»

 

Из пастей докторов-садистов,

Из серных дыр учителей

Нечистоплотность пузырится

Идейно-вздувшихся соплей.

 

Вконец разоблачен кумир

Высоких цен и низких премий.

Металлом сказочных строений

Засеребрится новый мир.

 

3.

 

Свободой выстрелит листва

Из государственной винтовки.

Легализуются тусовки,

Воскреснут мысли в головах.

 

Прервем троцкистскую резню

Чужой несломленной свободы,

И возвратившихся уродов

Не пустим к Вечному Огню —

 

Они давили патриотов.

Шовинистический накал

Для счастья маленьких народов

Бахвалясь лил на них напалм.

 

Мы отменяем душный бред

Бессмысленных постановлений,

Потомственных вооружений,

Сельскохозяйственных побед.

 

Конец космических маневров,

Утяжеленье дискотек,

В военных спутниках старперов

Запрем в блевательный отсек.

 

Икрой изъеденные лица

Не примет новая Земля —

На ней господствует семья

Свободных гордых металлистов!

 

4.

 

Мы все порушим. Под откос

Падет совок последней швали.

И встанет глыбою вопрос:

За что мы жизни отдавали?

 

Куда теперь идти, когда

Вокруг все чисто и безбрежно?

Лишь порванные провода

Ласкают небо безмятежно…

 

Но анархисты по соседству

Кошачьим голодом орут  —

Необходим нам значит труд,

Но труд как путь, а не как средство.

 

Труд сделал нас из обезьяны,

Потом всосался как вампир,

Опять в животных превратил,

Открыв наук и догм изъяны.

 

Метро, станок и вагонетка

На протяженьи долгих лет —

Здесь выживает крайне редко

Даже дебильный интеллект.

 

Лишь в радости возможен мир,

И, если труд приносит радость, —

Я радуюсь и улыбаюсь,

И труд становится мне мил.

 

5.

 

Как много лишнего труда

Пойдет в поля на удобренья,

Но по ожившим поселеньям

Пройдут довольные стада!

 

Залапают коров дояры

Шершавой пьяной пятерней;

Хрипят продуктами базары,

А не кавказской блатовней.

 

Поля полны французских булок,

Француженки снуют в кафе,

И трактористу в галифе

Рацпредложение кольнуло.

 

Пойдет по улице тусовка

Мимо ломящихся витрин:

Заходишь в винный магазин —

Вот «Хванчкара», коньяк, «Перцовка.

 

А рядом, как Лаокоон,

Мясник запутался в колбасах,

И жирный мальчик ананасом

Дубасит манго об бетон.

 

Обслуга вежлива на вид

И с посетителем любезна:

Браслет шипованный звенит

О налокотник из железа.

 

6.

 

Большой подземный диспансер —

Вот место творческих союзов

Борьбы с культурой и искусством —

Торгово-репрессивных сфер.

 

И в креслах рок-лабораторий,

Пристегнутые по ногам,

Смердят любители калорий —

Резцы-литовщики программ.

 

Дадим бумаге нужный ход:

Не для доносов и наветов,

Не для талонов на аборт,

А для стихов и туалетов.

 

И все довольны и не грубы,

И все равны и все умны.

На площадях ансамбли рубят

Свои поделки для страны:

 

Об паперть бьется в сладкой пене

Мамонов — старый добрый панк,

Заткнув в юродивый карман

Полиартритные колени.

 

На клоунском лице печаль,

Что не король — но все же голый.

Превознося  «Союзпечать»

Он так же сер, как «Серый голубь».

 

А для отравленных Мосгазом,

Танцуя авангардный данс,

В канализации «Отказ»

Всех лечит вежливой проказой.

 

В соседстве тротуары драит

И боронит озимый лес,

Передовые взяв подряды,

Бригада под названьем «С».

 

Вот с воробья сжирает перья

Любитель девичьих кишков —

Орловский  «Николай Коперник»,

В трубу пуская вонь «Дымков».

 

А в урне спрятался угрюмый,

Со слухом на один процент,

Освистанный металлом Шумов —

И колет на мошонке «Центр».

 

Что ж, голос глух, неинтересен,

Он враг магнитофонных лент.

Ах, бедный Вася, импотент

Своих тугих невнятных песен.

 

И прорываясь вновь в подполье,

Скомпрометированный Боб,

Наморщив угреватый лоб,

Поет свой старый «Треугольник».

 

Отец фразерного старья,

Кунсткамерщик из винной колбы!

В «День серебра» он делал воблой

Аборты «Детям декабря».

 

Непопулярен так же Цой,

Хоть он и внук генсека Мао —

Без Рыбина он прет гнильцой,

Как жжет цикорием какао.

 

В стране чудес, от краски лысый,

От невской ночи голубой,

Москвич насилует «Алису»,

Но под фамилией другой.

 

Да, Кинчев — это не Панфилов,

И предана давно Москва.

Он «Меломаном» быть устал,

Он — Нина Хаген для дебилов.

 

«Проценты» — детские игрушки,

Полупедрильный хэви-арт,

Гитарой пилят, о канат,

В котором стонет пэтэушник.

 

Вот Мамонт — диспропорций груда,

Колком запора строит тон:

И ни к чему одеколон —

Ведь вонь фузит от «Чудо-Юдо».

 

А фонограммные «Проспекты»

И уголовные «БравО'»

На БАМе лабают концерты

И запасаются травой.

 

Ну а кому за тридцать, тем

В Колонном зале у уборной

Играет Дермо-ВИА «Крем»,

По-моему, бывший «Крематорий».

 

Один Шевчук с «Периферии»

Несет сатиры горький смех;

Ребята на карниз вступили,

А он скомандовал им — «вверх!».

 

Из пепла гнусных пересудов

В Свердловске «Урфин Джюс» воскрес,

«Облачный Край» дает замес

В Архангельске железнорудный.

 

И лишь в окошке, как кукушка,

Запрятав голову в вазон,

Балдея слушает старушка

Как пел соцреалист Кобзон.

 

Но мы ее не критикуем,

И в прессе не дадим отпор:

Ее старик уже тусует

В руках проклепанный топор…

 

7.

 

Вот идеалы демократий —

Нам вкусы разные нужны:

Вот сюр — лежишь в чужой кровати,

Вот реализм — возле жены.

 

С портвейна опухают веки,

От вермута чернит говно —

Как много в каждом человеке

Нюансов определено!

 

В тебе в ночи желудок пучат

И яблоки, и огурцы —

Все по отдельности живучи,

Но гибнут вместе — как бойцы.

 

И так искусство многолико

И многостильностью сильно:

Искусство — хрупкое окно,

Окно застекленное криком.

 

Пусть панков раздается вой,

Нашедших счастье на помойке —

И с петушиной головой

Осуществляют перестройку.

 

Исходит в крике металлист,

И перхотью в экстазе хиппи

Засыпал маленький карниз,

Крича про вылеченный триппер.

 

Сольются крики в небесах —

А на земле как-будто тише.

И толстый кот заснул на крыше

С козявкой толстою в усах…

 

Ночь опускается на город,

И на другие города;

Но мы не спим — мы ждем прихода

И оправдания труда.

 

Земля в катарсисе устала,

Но явью стали сонмы грез:

Взошла она — Звезда Металла

Над прорицателями звезд.

 

8.

 

Быть может, будет все иначе,

И нас, измазанных в дерьме,

Сгноят в психической тюрьме,

Не получив достойно сдачи.

 

Но, все-таки, нужна борьба —

Хотя бы с ватным одеялом —

Оно нас душит, и труба

Зовет на бой в уюте спален.

 

Мы все — кроватные бойцы,

Но, покоряем не вершины,

А лишь доступные глубины,

Как полковые жеребцы.

 

Однако, есть одна кровать

Где все должны объединиться,

Чтобы решить с чего начать,

А не чтоб оплодотвориться…

 

У каждого своя Звезда,

Она дарована Вселенной.

Не стану преклонять колено —

В свою я верую всегда.